Моё прочтение книги
Прошло много-много лет. Самые разные тайны ушли и больше не волнуют. Но книга всё также радует, зовёт и тревожит.
Не помню, какую книгу мне прочитали впервые. А наиболее сильное, восторженное и напряженное чувство, идущее из глубины детства, связано с трудным, неуверенным движением моей руки с огрызком карандаша по листку самодельного блокнотика. Почему так хотелось начертить эти знаки? какие-то чёрточки, кружочки, квадратики… Что несли эти знаки-рисунки маленькому человеку? И может быть, оттуда это трепетное отношение к странице с буквами?
Со школой книга пришла в жизнь как инструмент познания, как необходимость, – подобно одежде. Довольно долго, думаю, где-то до десятого класса, отношение к ней можно выразить словами: любопытство, знакомство, интерес, неприятие, страх… Это был этап набора высоты. Отсюда преодоление числа книг, объёма и вида знаний, трудности текстов… Постепенно количество переходило в качество.
И вот проснулась страсть к книге. Страсть, вызванная, с одной стороны, потребностью понять эту «непонятную» окружающую жизнь, с другой стороны, окунуться в другие миры и эпохи, в необычные отношения между людьми. Особенно много читал в одиннадцатом классе и года два-три после школы. Читал залпом, и, что удивительно для меня сейчас, делал обширные выписки из художественных и публицистических книг. Оценивал поведение героев, сравнивал их мысли и чувства. В эти годы практически самостоятельно открыл из действительно значимого в литературе: стихи Б. Пастернака и М. Цветаевой, роман «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, повествования В. Катаева «Святой колодец» и «Трава забвения», исторические повести Ю. Тынянова, «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына… Читал вместе со всеми Ю. Германа «Дело, которому ты служишь», К. Симонова – о войне, «Мысли и сердце» Н. Амосова, фантастику Стругацких.
На абонементе Яранской районной библиотеки был свободный доступ к книгам. И я бродил в лабиринте стеллажей, перебирал книги, читал выдержки из одной, другой, третьей… Даже сейчас помню, где стояли собрания сочинений Золя, Бальзака, Стендаля. Именно в библиотеке запомнил наизусть:
Во всём мне хочется дойти
До самой сути:
В работе, поисках пути,
в сердечной смуте.
Упоение от общения с книгой, опьянение от книжных миров – яркое впечатление юности.
«Словесное», по строчкам, предложениям, отдельным словам, прочтение книг пришло позднее. Постигается не только смысл видимого, но и смысл подтекста, улавливается двойственность образа, действия, мысли. Где-то в 1971 году я оказался в литературном клубе «Молодость». Именно с ним связан следующий этап прочтения книги. Единицей усвоения стал не просто сюжет, не абстрактный образ, а образ как совокупность деталей, в том числе найденных мною. Ощущение живого слова было прямо связано с попыткой найти своё слово. А это уже диалог с произведением, это уже мысленно проба себя в создании идеального мира слов. Это отклик на мир книги, это своеобразная «достройка» произведения. Убеждён, что это «правило игры» любой серьёзной книги. Такой отношение «читатель – книга» обогащает. Приходит новое прочтение старых книг.
Своеобразной школой явились задания руководителя клуба Т. К. Николаевой по анализу творческих работ (прозы, стихотворений). Думаю, что через конструирование слова – и дела, и мира, себя – должен пройти каждый, и желательно уже в школе.
Интерес к литературе не затенял учёбы на физическом факультете нашего пединститута. Читал, конспектировал в библиотеке института, и в солидной, строгой Герценке. И сколько было открытий! Книга начала века по методологии науки Анри Пуанкаре, стихотворения У. Уитмена, проза Акутагавы Рюноске, стихотворения Ли Цин-Чжао в переводах М. Басманова, труды А. Эйнштейна, сборники по философии естествознания…
Нередко статью или книгу найти было трудно. И в памяти всегда живёт самое доброе отношение библиотекарей. Но и у меня не было потребительского настроя – всегда стремился к общению, диалогу. Спонтанно рождались целые обсуждения. В Яранской библиотеке – с Е. Юшиной и Т. Шарыгиной, в библиотеке института – с К. Яковлевой и А. Чудиновских. Не стёрлось всегда лично заинтересованное – это так покоряло – отношение библиографа В. Шумихина к поиску редких источников по теме: нет здесь, давайте поищем там…
Кланяюсь всем им, ведь и через них шло тёплое отношение к книге.
Где-то после вуза неотвратимо закономерно, отчасти неосознанно, отчасти уже подготовленное, пришло время писать книги самому. И тут уместно вспомнить строчки:
Книги?
Что книги!
Я раньше думал –
книги делаются так:
пришёл поэт,
легко разжал уста,
и сразу запел вдохновленный простак –
пожалуйста!
А оказывается –
прежде чем начнёт петься
долго ходят, разомлев от брожения,
и тихо барахтается в тине сердца
глупая вобла воображения.
Сначала были статьи, потом кандидатская диссертация, позднее книги и докторская диссертация. Построение своего мира, пусть и в конкретной профессиональной области, требует переосмысления громадного объёма информации. Дни и месяцы прошли в зале для научных работников естественнонаучного отдела библиотеки им. А. И. Герцена. Книги принесли такую полифонию идей, подходов, решений, какую в домашних условиях не получишь. Сейчас я уже не прихожу в Герценку, как раньше. Необходимость пространственного пребывания в библиотеке сменилась вечным мысленным блужданием в мирах книг. Любимые книги, которые я открыл в библиотеках, пришли на мои полки, и они всегда рядом. Они несут не только историю своих героев, но и мою: я помню, когда прочитал их впервые, где и когда купил…
Впереди в XXI веке новые книги, и нет границ новому содержанию. И так необходимо пройти весь путь прочтения книги – от знакомства до сознания. Книга плюс книга, плюс книга… Что получается? Я.